Леонид Алёхин - Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями]

январь 400 года от Коронации

«Не ходи, — говорил отец, озабоченно нюхая воздух. — Будет буря».

«Не ходи, — говорили друзья. — Подожди до утра. Всего-то два месяца озорасталось».

«Не ходи в Кагалым», — говорил дед Ойон, тангу с лицом старой совы.

На языке местных Кагалым значит Гиблый Край.

Дед Ойон был из местных, настоящих тангу. Старики говорили, что поселенцы сжили его племя с родных мест. Племя откочевало на север, а дед Ойон остался.

Не по обычаю других северян дед Ойон охотно общался с поселенцами и заезжими людьми Россыпи. Он-то и рассказал Михе про Лунного Волка. И его Черного Брата, злого перевертыша Сай Олаха, живущего в Ледяной Котловине.

Получалось, что дед Ойон был виноват в том, что Миха пошел искать Лунного Волка.

А нашел Черного. Или Черный нашел его, это как посмотреть.

Лыжные палки вываливались из окоченевших рук.

Шаг левой. Шаг правой.

Если бы Миха обернулся назад, он бы не увидел своих следов. Поземка мгновенно слизывала их с наста.

Но он не оборачивался. Разгулявшийся ветер залепил бы снежной кашей лицо под капюшоном.

Шаг левой. Шаг правой.

Да и к чему оборачиваться?

Миха и так знал — волки следуют за ним по пятам.

Все было не так. Все неправильно.

Буран не начинается внезапно, при чистом звездном небе. Без смены ветра, без погасших Северных Огней, без прочих признаков, известных каждому мальчишке Холодного Поселения.

Не бывает таких буранов.

И коли уж он начался, то почему волчья стая не ищет укрытия в лесу? Звери узнают о буре за несколько часов, что волки, что ездовые собаки тангу. Собаки начинают метаться и выть, поэтому местные всегда предупреждены о непогоде.

Покидая поселение, Миха специально прошел мимо огороженных круглых улэйа, домов тангу. Собаки тихо лежали, положив большие головы на передние лапы. Знакомую фигуру Михи они проводили равнодушными взглядами.

Ничто не предвещало беды.

Как же он удивился, когда в прозрачном воздухе расцвели мутные снежные узоры. Марево сгустилось мгновенно, точно тайга надела вуаль.

Подувший в спину ветер толкал Миху так яростно, что сын Атмоса сразу раздумал возвращаться. Идти грудью на буран — это верное самоубийство.

Лучше уж поднажать и добраться до леса. Там, если повезет, можно соорудить убежище под прикрытием поваленного ствола. И попробовать переждать бурю.

Любой городской на его месте растерялся бы и сделал опасную глупость. Например, израсходовал единственную Свечу Тревоги. Без всякой, понятно, пользы — в таком снежном вареве сигнал никто не увидит.

Но десять лет из своих четырнадцати Миха прожил на Холодном Поселении. В некоторых вещах он разбирался немногим хуже местных.

Он уверенно повернул лыжи к лесу. Локтей пятьсот боком к бурану. Трудно, но терпимо.

Миха спорым шагом преодолел треть расстояния. Лыжные уроки Следопытов не пропали даром.

Впереди ему почудилось движение. На самой границе вырубки, отделявшей тракт от собственно тайги.

Приставив руку козырьком ко лбу, Миха вглядывался в темноту. Пустое занятие.

Случайный порыв ветра сдернул тучи с полного лика луны. На долгое мгновение тракт осветился, пляшущие в воздухе ледяные кристаллы замерцали. Им отвечала изморозь на черных стволах деревьев.

И Миха увидел волков.

Их было меньше дюжины. По меркам тайги совсем маленькая стая.

Но это были неправильные волки.

Во-первых, они были слишком большими, крупнее даже ездовых собак. На каждом таком волке мог усидеть верхом не то что тангу — нормальный мужчина из поселения.

Во-вторых, мех у них был летний, черный. Тогда как все таежные волки от Хлада до Граня переоделись в белое.

И, наконец, они совсем не боялись бурана.

Не бывает таких волков.

Шаг левой. Выдох. Шаг правой. Вдох.

В первое мгновение сердце упало у него в самые валенки: все, хана. От таежного волка на лыжах не побегаешь.

Но тут Миха заметил, что неправильные волки страдают из-за своих гигантских размеров. На каждом шагу их лапы изрядно погружаются в мерзлый наст, а в сугробах перед трактом им вообще придется туго.

И буран лепит им снегом морды не хуже, чем ему, Михе.

Так что еще посмотрим, кто тут кого.

Уходить Миха сразу же решил к Ледяной Котловине. Дороги осталось всего ничего, может успеть. А там укрыться в кабине «Рудокопа».

Почуяв железо, волки вряд ли станут продолжать охоту. Следопыты и стрельцы немало их братьев перевели на куртки и шапки.

Шаг левой. Шаг правой. Шаг левой. Хрясь!

Спрятавшаяся под снегом коряга, неведомо как попавшая на тракт, ловит правую Михину лыжу. И ломает пополам.

Стыдно признаться, но от отчаяния и страха он даже заплакал. Слезы тут же превратились в ледяные кристаллики на щеках. Миха смахнул их тыльной стороной кулака, больно царапнув кожу.

И страх погнал его дальше.

Он плелся, спотыкаясь, пока не догадался отстегнуть вторую лыжу. Шаг Михи стал ровнее, но скорости не прибавилось. Намело уже так, что в некоторых местах он увязал по колено. Немного выручали палки, но не особенно.

А волки все приближались. Сначала разрыв сократился до ста локтей, потом до пятидесяти.

Потом разрыва не стало вовсе.

Удивительно, но они не спешили бросаться жертве на спину, валить в снег, рвать горло.

Выстроившись полукругом, они надвигались на Миху. Он шаг, они шаг. Он остановится, задыхаясь и всхлипывая. Волки тоже остановятся.

Один раз молодой горячий волк рванулся было вперед, но вожак — громадный, черный, с изуродованным правым ухом — рыкнул, отозвал молодого назад.

Странная это была охота.

Если бы Михе не было так страшно, он бы обязательно спросил себя: «А куда они меня загоняют?»

Ответ сыскался бы быстро.

Черный провал Ледяной Котловины пересекал тракт, преграждая дорогу Михе и волчьей стае. Отсюда начинался Кагалым, Гиблый Край. Земля каторжных лагерей и новооткрытых золотых приисков.

Если верить тангу — царство недобрых древних духов.

С совещания рудознатцев Алан возвращался в самый разгар бури.

Сборы обычно проводились в доме управляющего поселением, на другом конце Хлада. Расстояние приличное, но по старой привычке Алан преодолевал его пешком, не запрягая йотуна.